#132
Сообщение
04214 » 09 дек 2013, 15:43
Если долго смотреть в пустоту,
Пустота начинает смотреть в тебя
Фридрих Ницше
Афоризм 146 (1886)
ПИЛОТ И ПУСТОТА
Максим Калюжный
9 декабря 2013 г.
Пилот сидел в театре. Вокруг были люди, они внимательно следили за игрой актеров, иногда смеялись, иногда аплодировали. Джуд Ло играл Генриха Пятого. Самая трагическая работа Шекспира была представлена опереточно, «не хватало только Дженнифер Анистон на женскую роль», подумал Пилот. Эта ирония не прошла мимо. Он усмехнулся про себя. Он посмотрел на свою соседку справа – пожилую элегантную женщину, с восхищением смотрящую на сцену. В голове у Пилота не было ни одной мысли про спектакль. Он смотрел на сцену, но уделял действию примерно столько значения, сколько уделяют бормотанию радио в машине. Его мысли были далеко. Он прекрасно понимал, что на этом представлении он не должен был быть. Билеты были куплены давно, но события сегодняшнего дня могли лишь закончиться трагично.
Неожиданно, Генрих Пятый произнес фразу, от которой у Пилота пробежали мурашки по спине. Может быть ему показалось, может быть ему так хотелось, но Генрих Пятый, смотрел на Пилота и говорил ему: «Белый, белый снег! Накрой меня – я замерз. Серый, серый ветер – пожалей меня – я один! Черная, черная ночь! Подари мне облако, белое облако, и жди меня там, где нет бытия». Пилот в ужасе смотрел на сцену – ему показалось, или на самом деле актеров не было, а вместо декораций был туман, пустота, из которой доносились эти слова.
Пилот смотрел в серую пустоту. Серая пустота смотрела на Пилота с другой стороны остекления кабины его самолета. Она окружала его, она обещала ему, она манила его, она шептала, врала, соблазняла. Она обнимала Пилота и говорила, чтобы он не боялся, чтобы он верил себе, что все будет хорошо. Она звала.
Наверное, было ошибкой вылетать из Ле Туке. Его предупреждали, ему советовали, ему угрожали. Облачность в 600 футов, снег и видимость около двух километров никогда не представляется рецептом для продолжения дальнейшей успешной и плодотворной жизни. Но ему надо было в Лондон, в театр. На ту самую премьеру с Джудом Ло, на которую он купил билеты еще за полгода. Он принял решение, а решение командира – закон! Все те, кто угрожал, предупреждал и советовал, пожали плечами, почесали свои лысеющие седые головы, и согласились - лети! Твоя жизнь, твой самолет, твое решение. Единственный компромисс, на который согласился Пилот – это оставить включенным Спот - спутниковый треккер.
У Пилота было только сто часов самостоятельного налета. В авиационной жизни – это ничтожно мало. Таким опытом обладает годовалый ребенок, который только что научился ходить. Ему представлялось, что его героический вылет из Ле-Туке, сделает из него уже не малыша, а мужчину, а когда он долетит, безусловно успешно, а других вариантов быть не может, то его обнимут старшие товарищи, инструктора и учителя и скажут ему «Парень – ты герой!».
Пилот никогда не был в облаках, немножко тренировался летать по приборам в контролируемой обстановке, с остеклением кабины, заботливо забинтованной газетами, и со всезнающим инструктором справа. Тогда не было страшно. Невежество, во истину делает героев!
А сейчас он был в панике. Он успешно прошел Ла-Манш, но над Англией свинцовые облака окружили его, он смотрел в пустоту, в ничто, а пустота смотрела на него, манила, звала, врала. Он старательно повторял то, чему его учили, сканировал приборы, но приборы нагло врали. «Видимо засорилась трубка Пито», подумал Пилот. «Как неудачно». Он почувствовал, что самолет начинает давать левый крен. Пилот дал чуть вправо. Идиотский авиагоризонт тоже врал и говорил, что он летит с отрицательным тангажом и сильным правым креном. Это было ложью!
Пилот привык верить только себе, своему сердцу, своему интеллекту. Именно так он стал успешным человеком, который мог позволить купить себе этот самолет. Кому верить, пронеслось у него в голове – себе или этой консервной банке?
Можно верить только себе! Этот принцип он усвоил еще много лет назад, когда начинал работать. “Все всегда врут!” “Самая страшная ложь – это ложь самому себе”. Эти слова наставника Пилота пришли ему в голову. И он решил. Он решил верить только себе, не смотреть на неправильные приборы – Бог с ними, когда он вернется он настучит по башке механику, который не отследил, послушает его энергичные объяснения, что это не механик виноват, а обледенение, или там неправильный снег, в неправильном облаке.
Пустота смотрела на Пилота с другой стороны стекла и смеялась в голос. Пустота шептала Пилоту – «исправь левый крен, исправь положительный тангаж, верь мне, верь!».
Пустота видела такие упражнения и ни раз, и ни два. Тысячелетия она вводила в заблуждение моряков, выводила их на рифы, на скалы, смотрела как беспомощные человечки борются за свою жизнь, а потом умирают и приходят к ней. В последние сто лет, Пустота нашла вкус в авиации. Начинающие летчики велись на обман даже проще, чем моряки. Все, что надо было сделать – это посмотреть на человека, который смотрит в Пустоту, посмотреть назад и прошептать те волшебные слова: « ты – герой, ты всегда прав. Верь себе!»
Пустота знала, что среднее время выживания нетренированного пилота, который считает себя героем, при полете по приборам, составляет всего 178 секунд. Не больше и не меньше, а ровно 178 секунд. Пустота ждала, она жаждала скорее получить еще один самолет, еще одного теплого живого пилота, забрать еще одну жизнь.
Таймер отсчитывал последние секунды из 178, что отпущены статистикой для несведущих героев. Последние секунды жизни Пилота.
Последнее, что увидел Пилот, было белое снежное поле, которое он увидел почему то с правой стороны. Неожиданно, он все понял, но было поздно, слишком поздно. «Зачем все это было надо» пронеслось у него в голове, последней мыслью смертельно испуганного человека.
Белая вспышка. Длинный темный коридор. В конце коридора свет. Он несется о коридору – к свету. Свет обнимает Пилота. Пилот становится частью света. Пилот становится частью Пустоты. Он слышит, он понимает, что Пустота лжива и холодна, он не хочет быть ее частью. Он бунтует. Пустота не понимает. Она не может понять почему Пилот не хочет стать ее частью, раствориться в Ней.
Играет музыка. На фоне музыки слова. Разобрать сложно, но слова вводят в транс. Пилот сопротивляется. Пустота сдается.
Пилот в большом зале. Вокруг люди. Десятки людей. Играет тихая музыка, слова отчетливо слышны: «Белый, белый снег! Накрой меня – я замерз. Серый, серый ветер – пожалей меня – я один! Черная, черная ночь! Подари мне облако, белое облако, и жди меня там, где нет бытия».
Пустота согласна отпустить Пилота. Пустоте он не интересен. Пустота понимает, что на земле, в мире живых, осталось столько недоделанного, незавершенного. Пустота решает отпустить Пилота, но только с одним условием: второго шанса не будет. Пилот согласен. Сделка заключена. Чернила высохли. Сама Судьба поставила подпись.
Увидев белое поле под правым крылом самолета, Пилот среагировал моментально. Убрал газ чтобы снизить скорость, указатель которой был уже у красной черты, перешел в набор высоты, выровнял крылья. Запасной аэродром был рядом, совсем рядом. Он перешел на частоту Биггин Хилл и, запинающимся голосом, запросил аварийную посадку. Ему дали вектор, он им воспользовался, увидел посадочные огни – немножко высоко – убрать газ, выпустить шасси. Подкрылки – первый этап, чуть позже второй – не дать задраться носу, не потерять слишком много скорости. Скорость 70 узлов – отлично – полоса длинная – все стерпит. Полоса встречала его медленно и торжественно. Пилот произвел посадку, выехал на стоянку, выключил мотор, дрожащими руками достал сигареты, первую уронил, вторую зажег. У него была встреча с вечностью. Она длилась секунду, но эта секунда была длиннее жизни. У него дела. Он быстро собирается, практически выбегает из самолета, останавливается, смотрит на снег, на покрытый снегом асфальт, на самолет.
И падал белый снег, мягкий как плоть, и темная ночь окутала город – нежная как любовь и серый ветер, злой и грозный, нес по небу облака – белые облака. Он стоял на летном поле и смотрел на навигационные огни большого реактивного самолета, который заходил на посадку на 21 полосу. Он долго стоял и смотрел, будто в трансе. Ему казалось, что играла тихая музыка, и голос говорил «я буду ждать тебя Пилот там, где нет ни времени, ни бытия. Я буду ждать».
Пожилая женщина справа от Пилота отвлеклась от сцены, посмотрела на Пилота и в ее глазах была тихая печаль и знание. Она прошептала: «ты – не герой, второго шанса не будет».
